«<...> Первым ощущением было то, которое всегда посещает тех, кто оказался в пустом ресторане: слегка напряженной умиротворенности; он казался вполне пристойным, однако отсутствие посетителей в это время дня наводило на размышления. Впрочем, раз уж ты за границей, быстро понимаешь: обычаи здесь другие, а что имеет значение, так это тепло да прогулка по меню среди знакомого и незнакомого, да еще крошечная черноволосая женщина с огромными глазами, возникшая ниоткуда на уровне белой скатерти, ожидая распоряжений. Он было подумал, что для городка с его рутинной жизнью это уже, пожалуй, позднее время, но не успел он подобрать соответствующего моменту туристического выражения лица, как бледная миниатюрная рука положила салфетку и непроизвольно передвинула солонку. Как и следовало ожидать, вы заказали мелко нарезанное мясо, приправленное луком и красным перцем, и ароматное тягучее вино, непривычное для западного человека; как некогда и мне, ему настолько наскучила гостиничная кухня, жертвующая всем экзотическим и национальным в угоду пресному, что он даже попросил черного хлеба, который, возможно, и не годился к закуске, но который женщина незамедлительно ему подала. И лишь тогда, закуривая первую сигарету, он оглядел тот трансильванский уголок, в котором укрылся от дождя и от вполне заштатного немецкого городка. Он, казалось, уже сроднился с тишиной, отсутствием посетителей и отбрасываемым свечами дрожащим светом, во всяком случае, они служили прекрасным укрытием, позволяя ему оставаться наедине с сигаретой и усталостью.
Рука, наливавшая вино в высокий бокал, была волосатой, но вам тут же пришлось прервать логическую цепочку абсурда и удостовериться, что вместо женщины с бледным лицом отведать вино ему предлагал смуглый безмолвный официант, в движениях которого угадывалось вышколенное долготерпение. Это вино всем до сих пор приходилось по вкусу, и официант долил до верху бокал, как если бы пауза была не более как частью ритуала. Почти одновременно с ним второй официант, удивительно похожий на первого (видимо, настолько схожими их делала национальная одежда и бакенбарды), поставил на стол поднос с дымящимся блюдом и незаметным движением забрал тарелку с закуской. Посетитель и те, кто его обслуживал, обменялись несколькими скупыми словами на корявом, как и следовало ожидать, немецком; и вновь он обволокнулся покоем, почерпнутым из полумрака и усталости, однако теперь шум дождя казался слышнее. И вдруг прекратилось все, и вы, даже не оборачиваясь, поняли, что входная дверь отворилась и в зал вошел новый посетитель, - женщина, близорукость которой выдавали не только очки в толстой оправе, но и та неуклюжая неуверенность, с которой она продвигалась к столику, находящемуся в противоположном от вас углу, различаемому не без труда при свете одной или двух свеч, заколыхавшихся при ее приближении, растворяя ее зыбкий силуэт в очертаниях мебели, стен и пурпурных складок драпировки, по которой пролегла граница между неким домом и притулившимся к нему рестораном.<...>»
Хулио Кортасар «Знакомство с красным ободком». Перевод Вс. Багно
